Исследователь Туире Лииматайнен проследила этнополитическую волну в социальных сетях, которая возникла, когда Швеция на рубеже тысячелетий признала своих финнов национальным меньшинством.
«Я родился в Швеции, вырос в Швеции, дома я всегда говорил только по-шведски, но у нас много финской культуры, и хотя мы не говорим по-фински, мы все еще типичная финская семья».
В исследовании шведско-финскость оказалась очень разнообразной, разрозненной, внутренне противоречивой и даже немного раздробленной, резюмирует Лииматайнен. В названии своей диссертации он упомянул о «финскости Швеции».
Лииматайнен хотел выяснить, как сохраняются и оспариваются этнические границы шведско-финского происхождения и как они меняются. Его интересовало, как тот факт, что двадцать лет назад они были признаны национальным меньшинством, отражается на идентичности финно-шведов.
Он получил свои данные из двух этнополитических кампаний в социальных сетях и двух аккаунтов уличных активистов в Instagram.
Финляндия толкнула, Швеция потянула
В 1950-х годах шведские фабрики нуждались в рабочей силе из-за рубежа. Их двери были открыты для финнов благодаря совместному соглашению о рынке труда Северных стран, заключенному в 1954 году. Вы могли отправиться в путешествие, даже если работа не была готова.
Эмиграция из Финляндии, в которой происходили структурные изменения, достигла своего пика в особенно плохой год безработицы в 1968 году, и граница была открыта для финнов даже после этого, хотя Швеция скатилась в рецессию и уже в конце 1960-х годов начала ограничивать эмиграция из других стран, кроме стран Северной Европы.
Если изобразить типичного мигранта 1960–1970-х годов на основе статистики, то ему было 20–40 лет, он был малообразованным и был выходцем из сельской местности Восточной или Северной Финляндии, чьи мелкие фермы уже не обеспечивали пропитания.
Конечно, это не вся картина. Мы тоже отправились в Швецию с чувством приключений, вдохновленные друзьями или чтобы заработать немного получше, даже если в Финляндии была работа. Порог был снижен, когда было много других выбывших.
Всего за несколько десятилетий в Швецию иммигрировало около 530 000 финнов. Скорее всего, переезд рассматривался как временное решение, но жизнь продолжалась, и около 230 000 человек остались навсегда у западного соседа.
Шведские финны учитываются в трех поколениях: те, кто родился в Финляндии, и те, у кого хотя бы один родитель или дедушка или бабушка родились в Финляндии. Третье поколение было включено в определение в 21 веке, четвертое – нет. На этом основании шведско-финские субъекты заказывают расчет количества шведско-финнов в Статистическом управлении Швеции. Последняя оценка – 720 000.
По словам Туйре Лииматайнен, нарративы трех поколений очень прочно укоренились в шведско-финском. Первое поколение, иммигрировавшее из Финляндии, имело четкую финскую идентичность. Второму поколению пришлось договариваться между финскостью и шведскостью. Третье поколение гордится своей финскостью.
– Однако в моем исследовании есть много переживаний даже внутри поколений. К первому поколению относятся люди, родившиеся в 1930-х и 1940-х годах до сегодняшнего дня. Миграция в Швецию никогда не прекращалась.
Новые иммигранты, родившиеся в Финляндии, думают о том, какое место они занимают в этой истории трех поколений, говорит Лииматайнен.
– Во втором поколении, с другой стороны, есть те, кто вырос в 1960-х и 1970-х годах, чья культурная и языковая среда совершенно отличалась от тех, кто пошел в школу в 21 веке после того, как Швеция признала финнов национальным меньшинством. .
Осведомленность об истории и статусе финского языка в Швеции была для них совершенно иной, говорит Лииматайнен.
Финны, привезенные волной переселения, считались пришельцами, иммигрантами в такой же степени, как и выходцы из других мест. Они не были замечены или, по крайней мере, признаны продолжением древней истории финнов в Швеции.
Отношение шведов начало меняться только тогда, когда люди стали приезжать в страну из все более отдаленных мест. Исследования 1980-х годов показывают, как новая миграция из-за пределов Европы, которая больше не была связана с работой, затронула как шведов, так и финнов, говорит Туйре Лииматайнен.
– Когда появились новые группы, люди финского происхождения стали считать себя ближе к шведам, как нордическую группу, принадлежащую Швеции. Это был действительно важный фактор в заявлении о статусе меньшинства.
В знаменательный 2000 год Швеция ратифицировала европейские соглашения о защите меньшинств. Шведские финны, народы, говорящие на языке мяэн, саамы, цыгане и евреи были признаны национальными меньшинствами, а их языки получили статус языков национальных меньшинств.
Это означает, среди прочего, что в соответствии с законом финские пожилые люди имеют право на уход на финском языке, а финские дети должны приниматься в детские сады на их родном языке.
Вышли корни
Политические изменения оказали большое влияние на самооценку шведских финнов, наряду с личными связями, говорит Туйре Лииматайнен.
– Хотя человек может хорошо осознавать свое финское происхождение и коттедж его бабушки в Финляндии может быть важен для него, в то же время признание национального меньшинства предлагает новые виды корней.
Признание подчеркнуло тот факт, что финский язык и финскость имеют долгую историю в Швеции; это было скрыто только политикой ассимиляции, говорит Лииматайнен.
– Трудовая иммиграция после Второй мировой войны теперь стала частью гораздо большей истории о финскости в Швеции. В то время как семейные связи с Финляндией ослабевают, в шведской истории появляются новые точки соприкосновения.
На одном языке говорят символы, принятые в 21 веке – и наш собственный флаг, сочетающий синий и желтый цвета на белом фоне, и празднование дня рождения «апостола лесных финнов» в национальный праздник.
Материал исследования Туйре Лииматайнен взят из кампаний в социальных сетях финноязычного Sisuradio Шведского общественного радио и Шведско-финской молодежной ассоциации, а также из учетных записей Instagram двух массовых групп активистов в 2013–2019 годах.
– В совокупности материалы рассказывают о новой волне этнополитики, которая сильно зародилась в 2010-х именно из-за признания национального меньшинства, а также потому, что социальные сети предложили совершенно новые способы обсуждения идентичности, языка и того, к чему человек чувствует свою принадлежность, – говорит Лииматайнен. .
Осмеливаетесь ли вы говорить по-фински, а если нет, то почему? – спросил Сисурадио в 2013 году.
Зонтичная организация шведских финнов RSN попросила своего
Анонимная группа стокгольмских активистов sissit, начавшая свою деятельность в 2017 году, заняла место для финского языка с помощью наклеек и плакатов, расклеенных в общественных местах, которые группа также сфотографировала в своем аккаунте в Instagram. Партизаны из Гётеборга также какое-то время работали вместе.
– Партизаны в Стокгольме стремятся пробудить финский язык и выявить скрытые слои финскости в шведской уличной сцене. Именно через язык людям финского происхождения предлагается показать, что они финны, — говорит Туйре Лииматайнен.
Группа также публично указывает, не соблюдается ли где-то, по ее мнению, закон о языках меньшинств.
Стокгольмские партизаны позаимствовали свое название у финнов, которых называли партизанами Слюссена, которые когда-то держали убежище в укрытиях на развязке Слюссен в Стокгольме.
Они стали синонимами декадентского алкоголизма, драк и поножовщины и продажи темных бутылок – и, по мнению многих шведов, возможно, шведско-финскости вообще. Партизаны в Стокгольме перевели это слово с ворчанием.
– В них много юмора, что является достаточно действенным инструментом в этнополитике. Он взывает к общим чувствам и общему смеху, что может создать чувство общности, — говорит Лииматайнен.
Демонтирована многоуровневая транспортная развязка Slussen. Может быть, скоро будет забыт и владеющий ножом финский Книв-Пекка, Пуукко-Пекка?
– По моим данным, Пуукко-Пекка не исчезает, а наделяется совершенно новыми смыслами. Нож становится культурным символом, включающим в себя довольно болезненную историю финнов в Швеции, но в то же время воспринимается как знак собственной силы, — отвечает Лииматайнен.
Шведский народный дом был основан на идее, что одноязычное общество, насколько это возможно, является безопасностью демократии. В своих кампаниях в социальных сетях шведско-финские современные активисты хотели сломать шаблон, который был доступен и финским иммигрантам.
— По моим данным, агитация — это либеральный, антирасистский и левый активизм. По словам Туйре Лииматайнен, социальная атмосфера, которая подчеркивает идею о том, что в Швеции должен быть только один язык и один народ, воспринимается как очень ограничивающая и даже в некотором роде угрожающая.
Данные также включают многих молодых людей финского происхождения во втором и третьем поколении, которые имеют не только финские или шведские языковые и культурные корни.
– Особенно в их рассказах подчеркивается, что политическая атмосфера вызывает беспокойство, а также приводит к тому, что они не чувствуют себя принадлежащими Швеции или Финляндии, например, исходя из цвета кожи.
Поляризация также разделяет шведско-финнов
Политическая поляризация была отчетливо видна на недавних парламентских выборах в Швеции. Согласно исследованиям, шведы-финны голосуют за антииммиграционных шведских демократов чуть больше, чем население Швеции в целом. Среди парламентариев партии также много выходцев из Финляндии.
По словам Лииматайнена, фоном является понимание истории, которое подчеркивает трудовой характер финской иммиграции. Выбор партии оправдан тем, что иммигранты, работающие по найму, участвовали в построении шведского общества, своего дома.
– За прошедшие десятилетия группа трудовых иммигрантов, возможно, политически сместилась вправо.Когда в Швецию приезжают новые иммигранты и беженцы, мы хотим защитить общество, построенное вместе со шведами.
Признание общей истории Швеции и Финляндии было важно для шведско-финского национального меньшинства, и, возможно, несколько парадоксальным образом, оно также присутствует в дискурсе правых, говорит Лииматайнен.
– Культурное наследие и история также являются общими, но отсутствует борьба за власть между национальным меньшинством и большинством общества.